В конце февраля у Алексея Викторовича Воробьевского был день рождения; он родился 25 февраля 1906 года. Человек эстетики, в его жизни важны были ритуалы, этот небольшой рассказ о нем, как художнике, и человеке, любившем стиль во всем.
Утром рабочего дня, художники должны были прийти на завод строго без опозданий. И только Воробьевский приходил когда хотел. Шел, неспеша от метро к заводу, через красивый сквер с деревьями. Останавливался каждый день у одного и того-же дерева, неподалеку от завода, и выкуривал сигарету. Вообще любил курить, и несколько раз в день выкуривал папиросу Беломор.
А если кто-то из других художников, опаздывая на работу, видел в сквере Воробьевского с папиросой, то можно было попросить у Алексея Викторовича разрешения проводить его до проходной. Получив положительный ответ, опаздывающий художник мог радоваться – теперь он опаздывал на законных основаниях.
И тогда, идя рука об руку с Воробьевским, можно было услышать от него истории о его любимом Юге и его увлечении южными пейзажами. Алексей Викторович очень восхищался яркой южной природой и отдыхать ездил только в Сочи. Мог долго рассказывать свои любимые южные истории.
На работе часто можно было увидеть, как он увлеченно работал в своей мастерской, выводя волшебные узоры на фарфоре.
Аккуратный, настоящий педант – рабочий стол его был в безукоризненном порядке. Все краски хранились в чашечках, которые после работы обязательно запирались в ящик стола.
Если к ему в лабораторию заходил кто-то из художников, был приветлив и гостеприимен.
Он был очень скромен, и даже в заводской столовой не позволял себе пройти вперед, и стоял в общей очереди. Никогда не ждал к себе особого отношения, хотя был признан при жизни и очень уважаем на заводе. Можно сказать обласкан славой.
Вспоминают, что он был очень добр, даже наивен. Мог одалживать деньги коллегам, если его просили, даже если знал, что могут не вернуть.
Жил Воробьевский в квартире на Старо-Невском проспекте. В последние два года жизни ему было тяжело ходить, и он работал дома.
В его квартире всегда царила необыкновенная чистота и порядок. Обстановка дома была очень скромная, мало мебели, но много книжных полок и книг. Фарфора у него дома практически не было.
Он был очень мечтательным. Любил кино. Многие работы посвятил театру. С юности был увлечен театром, сценографией; театральными декорациями. Мечтал стать театральным художником, но не сложилось. И эта неосуществленная мечта - о театре - наложила отпечаток и нашла отражение во всем его творчестве на фарфоре.
Еще один ритуал – каждую неделю Алексей Викторович с супругой ходили в кино. Он женился довольно поздно – в 46 лет. Рассказывают, что Воробьевский с супругой очень дружно жили – она была его незаменимой помощницей, его «ангелом» и вдохновительницей. Алексей Викторович называл супругу очень нежно «Галинька».
Как и в театре, в кинематографе Алексей Викторович черпал в фильмах вдохновение.
Любил все французское; рассказывают, что Воробьевский знал расположение каждой улицы столицы Франции. И даже знал, какой архитектор построил тот или иной дом на улочках Парижа. (хотя сам ни разу в Париже не был).
До войны собирал открытки с видами разных европейских городов, по которым он знал все достопримечательности этих городов. У него была очень большая коллекция, которая погибла при бомбежке во время войны – дом художника был полностью разрушен.
Был большим знатоком и ценителем искусства. Часто ходил в заводскую библиотеку (библиотека на ЛФЗ при художественной лаборатории), там было большое собрание книг по искусству. Если кому-то из художников нужна была книга по искусству, то можно было подойти к Воробьевскому, и он точно говорил – на какой полке и в каком ряду в библиотеке стоит эта книга.
Обожал Эрмитаж, по его залам бежал чуть-ли не бегом; почти не глядя на картины. Ведь он знал здесь каждый экспонат до деталей – такова была его феноменальная память.
Поэтому коллеги говорили, что с Воробьевским ходить в Эрмитаж не интересно – он и так все знает.
В последние годы, рассказывают, Алексей Викторович брался за любую работу, несмотря на преклонный возраст. До последних дней он оставался человеком необыкновенного трудолюбия. Творчество его до сих пор отчасти - тайна. Он оставил нам огромное наследие, значимость которого, еще, возможно, только предстоит понять и осознать.
К этой статье я приложила довольно поздние фотографии Алексея Викторовича и фотографии поздних его работ.
На фото: 1. Алексей Викторович в своей мастерской, 1986 г., 2. Галина Викторовна Воробьевская, супруга, 3. Ваза «Весенние пейзажи», 1970 г., 4. Кофейник и пара «Голубой вечер», 1979 г., 5. Чайник «Зимнее утро», 6 и 7. Сервиз «Картинная галерея», 1974 г., 8. Чайная пара «Пробуждение весны», 1971 г., 9 и 10. Празднование юбилея А.В. Воробьевского на заводе ЛФЗ, 1981 год.
В статье использованы материалы из фирменного журнала завода «ИФЗ» и фотографии с сайта tapenik.ru
Утром рабочего дня, художники должны были прийти на завод строго без опозданий. И только Воробьевский приходил когда хотел. Шел, неспеша от метро к заводу, через красивый сквер с деревьями. Останавливался каждый день у одного и того-же дерева, неподалеку от завода, и выкуривал сигарету. Вообще любил курить, и несколько раз в день выкуривал папиросу Беломор.
А если кто-то из других художников, опаздывая на работу, видел в сквере Воробьевского с папиросой, то можно было попросить у Алексея Викторовича разрешения проводить его до проходной. Получив положительный ответ, опаздывающий художник мог радоваться – теперь он опаздывал на законных основаниях.
И тогда, идя рука об руку с Воробьевским, можно было услышать от него истории о его любимом Юге и его увлечении южными пейзажами. Алексей Викторович очень восхищался яркой южной природой и отдыхать ездил только в Сочи. Мог долго рассказывать свои любимые южные истории.
На работе часто можно было увидеть, как он увлеченно работал в своей мастерской, выводя волшебные узоры на фарфоре.
Аккуратный, настоящий педант – рабочий стол его был в безукоризненном порядке. Все краски хранились в чашечках, которые после работы обязательно запирались в ящик стола.
Если к ему в лабораторию заходил кто-то из художников, был приветлив и гостеприимен.
Он был очень скромен, и даже в заводской столовой не позволял себе пройти вперед, и стоял в общей очереди. Никогда не ждал к себе особого отношения, хотя был признан при жизни и очень уважаем на заводе. Можно сказать обласкан славой.
Вспоминают, что он был очень добр, даже наивен. Мог одалживать деньги коллегам, если его просили, даже если знал, что могут не вернуть.
Жил Воробьевский в квартире на Старо-Невском проспекте. В последние два года жизни ему было тяжело ходить, и он работал дома.
В его квартире всегда царила необыкновенная чистота и порядок. Обстановка дома была очень скромная, мало мебели, но много книжных полок и книг. Фарфора у него дома практически не было.
Он был очень мечтательным. Любил кино. Многие работы посвятил театру. С юности был увлечен театром, сценографией; театральными декорациями. Мечтал стать театральным художником, но не сложилось. И эта неосуществленная мечта - о театре - наложила отпечаток и нашла отражение во всем его творчестве на фарфоре.
Еще один ритуал – каждую неделю Алексей Викторович с супругой ходили в кино. Он женился довольно поздно – в 46 лет. Рассказывают, что Воробьевский с супругой очень дружно жили – она была его незаменимой помощницей, его «ангелом» и вдохновительницей. Алексей Викторович называл супругу очень нежно «Галинька».
Как и в театре, в кинематографе Алексей Викторович черпал в фильмах вдохновение.
Любил все французское; рассказывают, что Воробьевский знал расположение каждой улицы столицы Франции. И даже знал, какой архитектор построил тот или иной дом на улочках Парижа. (хотя сам ни разу в Париже не был).
До войны собирал открытки с видами разных европейских городов, по которым он знал все достопримечательности этих городов. У него была очень большая коллекция, которая погибла при бомбежке во время войны – дом художника был полностью разрушен.
Был большим знатоком и ценителем искусства. Часто ходил в заводскую библиотеку (библиотека на ЛФЗ при художественной лаборатории), там было большое собрание книг по искусству. Если кому-то из художников нужна была книга по искусству, то можно было подойти к Воробьевскому, и он точно говорил – на какой полке и в каком ряду в библиотеке стоит эта книга.
Обожал Эрмитаж, по его залам бежал чуть-ли не бегом; почти не глядя на картины. Ведь он знал здесь каждый экспонат до деталей – такова была его феноменальная память.
Поэтому коллеги говорили, что с Воробьевским ходить в Эрмитаж не интересно – он и так все знает.
В последние годы, рассказывают, Алексей Викторович брался за любую работу, несмотря на преклонный возраст. До последних дней он оставался человеком необыкновенного трудолюбия. Творчество его до сих пор отчасти - тайна. Он оставил нам огромное наследие, значимость которого, еще, возможно, только предстоит понять и осознать.
К этой статье я приложила довольно поздние фотографии Алексея Викторовича и фотографии поздних его работ.
На фото: 1. Алексей Викторович в своей мастерской, 1986 г., 2. Галина Викторовна Воробьевская, супруга, 3. Ваза «Весенние пейзажи», 1970 г., 4. Кофейник и пара «Голубой вечер», 1979 г., 5. Чайник «Зимнее утро», 6 и 7. Сервиз «Картинная галерея», 1974 г., 8. Чайная пара «Пробуждение весны», 1971 г., 9 и 10. Празднование юбилея А.В. Воробьевского на заводе ЛФЗ, 1981 год.
В статье использованы материалы из фирменного журнала завода «ИФЗ» и фотографии с сайта tapenik.ru
